the chap

Йоханнес фон Вайцзекер о поп-музыке самого широкого диапазона, Модесте Мусоргском, дадаизме, популярности Бэка, и об австрийском абсурдисте Томасе Бернхарде.

«В последнее время мы слушаем то, что можно назвать ХИТАМИ - Тото, Steely Dan, Фил Коллинз. После пары декад, когда мы пытались строить из себя молодых и крутых, группа The Chap нашла утешение именно в ХИТАХ. И в Джоне Маусе, конечно. Он великолепен»

— У вас все песни звучат по-разному. Это поп-музыка, но очень своеобразная, с массой цитат, отсылок и заимствований из разных жанров. Можете как-то обозначить контрапункт вашего творчества?

— Тут нужно подходить с другой стороны. Когда мы организовали The Chap, каждому из нас было в районе тридцати лет. Для поп-группы в традиционном смысле этого слова, такой возраст - глубокая старость. По крайней мере, тут, у нас, в Британии. Поэтому мы решили сочинять поп-музыку самого широкого диапазона и при этом, чтобы она звучала, как говорится, «неправильно».

У нас за плечами приличный багаж. Мы переосмыслили массу пластов: поп, рок, джаз, классика, импровизационная музыка. Это и есть исходные слои для контрапункта. Наша группа выросла из одного общего коллективного открытия: оказалось, что мы в равной степени преклоняемся и ненавидим поп-музыку. В общем, всё творчество The Chap об этом – как можно доходчивей выразить эту «любовь-ненависть».

— В этом смысле ваш последний альбом Well Done Europe дал крен в сторону «любви» - у вас там минимум изысков и экспериментов.

— Абсолютно! Раньше мы сочиняли поп-песни, но обязательно ломали их сюжет – вплетали в них какие-то скрипы, шорохи, трески, в общем, делали совсем не поп-ориентированные аранжировки. А вот когда взялись обсуждать концепцию пластинки Well Done Europe, то выяснилось, что всем нам хочется записать обычный поп-альбом. Нам просто хотелось узнать, как будет звучать настоящий коммерческий диск, если его запишет группа The Chap. Но знаешь что – большинство слушателей всё равно уверены, что он звучит так же безумно, как и прошлые пластинки. То есть, эксперимент не очень-то и удался! Хотя, с другой стороны, кто бы что бы там ни думал, а я уверен, что всё это время мы только и делали, что сочиняли современную поп-музыку. Пусть и несколько эклектичную.

— Сейчас все сочиняют эклектичную музыку. Кажется, все «нулевые», музыканты только то и делали, что изживали со свету канонические жанры.

— Вот именно! Только этот тренд начался ещё в 90-х, если не раньше. Я помню, как становился популярным Бэк. Все тогда говорили: «Ни черта себе! Он мешает хип-хоп, фолк, электронику и рок. Наконец-то наступило замечательное время – больше нет никаких стилистических границ!»

Сейчас же с этим вообще просто – у каждого есть ноутбук. Делай что угодно – всё проще простого. Вообще, эта ситуация – закономерный шаг эволюции поп-музыки. Она ведь всегда зависела от технологий. Знаешь, как музыканты изобретают новый саунд? Пытаются звучать, как кумиры прошлого, только переигрывают их музыку на новых синтезаторах.

— Теперь всё вообще запутанно.  Кажется, границы «старая и новая музыка» больше не существует. Ты откапываешь какой-то древний раритет, о котором и понятия не имел, и для тебя эта пластинка – такой же «новый саунд», как и альбомы этого года. Хотя бы потому, что в альбомах этого года, несколько групп обязательно будут звучать, как тот самый раритет.

— Это верно. В этой доступности, которую всем нам подарил интернет, есть только один минус. Но он чисто эстетического характера. Сидя в блогах невозможно получить тот кайф, какой ты получал, приходя в магазин компакт-дисков. Сначала ты пытал продавца обо всех новых альбомах. Затем внимательно слушал каждый, чтобы понять, какой из них ты купишь. Словом, приходилось тратить куда больше времени, чтобы находить «свою» музыку. В то время было важно иметь какую-нибудь «свою» музыку – это был чуть ли не признак статуса. В общем, кажется, меня сейчас понесёт в скучный и дилетантский социально-экономический племенной анализ  молодых людей моего поколения, так что закругляемся с этим!

— Ладно. А какой последний раритет вы откопали?

— Недавно нашёл замечательный альбом одного музыканта, который подписывался как Люцифер. Эта пластинка из ранних 70-х. Звучит как одно из бесконечных звеньев всей этой лоу-фай-инди-хипстерской цепи. Но вообще, должен признаться, в последнее время мы слушаем то, что можно назвать ХИТАМИ - Тото, Steely Dan, Фил Коллинз. После пары декад, когда мы пытались строить из себя молодых и крутых, группа The Chap нашла утешение именно в ХИТАХ. И в Джоне Маусе, конечно. Он великолепен.

— Ещё у вас есть песня, посвящённая трио Emerson, Lake & Palmer.

— Да, я их фанат!  Потому что они были такими неправильными! Мы никогда такими не станем, как бы ни старалась. Их прог-рок-версия «Картинок с выставки» Модеста Мусоргского – нечто крышесносящее. Это очень плохой вкус, а я люблю плохой вкус.

— От The Chap теперь тоже стоит ожидать ХИТОВ?

— Да чёрт его знает. Понимаешь, мы пытаемся получать от музыки и находить при помощи неё новизну, страстность, интеллектуальное взаимодействие и деньги. Это не считая постоянных путешествий, декалитров пива и веселья. Так что, не знаю даже. Мы не так серьёзны в творчестве, чтобы выдавать коньюктуру.

— Кстати, о серьёзности. Ваш лейбл называет вас дадаистами.

— Это потому, что мы используем некоторые из техник дадаистов. Взять нашу песню «I am Oozing Emotion». Заглавная строчка ничего не означает. Точнее, я понятия не имею, какой в ней смысл. Мне просто понравилась фраза. Она звучит мило и несерьёзно.

То есть нам интересна та музыка, или, глобальней – то искусство, о котором можно сказать, что оно, развлекая, само себя разрушает. Это, отчасти, то, чем занимались дадаисты. Хотя, уверен, они со мной не согласятся. Вообще же, на нас повлияли многие формы искусства, не только дадаизм.

— Например?

— Например, кинематограф. Изучая режиссуру того или иного фильма, лучше понимаешь, как надо обращаться со структурой песен. В смысле кино я всеяден. Люблю кучу фильмов – от картин братьев Дарденн, до четвёртой части «Крепкого орешка». В литературе для меня давний авторитет – австрийский абсурдист, Томас Бернхард. Не могу сказать, что он прямо повлиял на моё творчество в составе The Chap, но его первоклассный юмор, который, кс тати, очень теряет в шарме при переводе на английский, навёл меня на идеи для нескольких текстов песен.

— Первая ассоциация, связанная с названием вашей группы, - одноимённый анархо-дендистский журнал The Chap. Вы и появились примерно в одно с ним время, а по некоторым вашим песням, кажется, что группа The Chap – коллектив аристократичных декадентствующих хулиганов.

— Мне нравится определение: аристократичные декадентствующие хулиганы. В действительности: аристократичные – да, один из нас: я. Декаденты – да, в той или иной степени. Хулиганы – нет. Наоборот, мы гордимся нашими хорошими манерами.

— Почему на обложках всех ваших альбомов изображены животные?

— Ребята, которые делали наши обложки, называются Non-Format. Они превосходны. Почему животное появилось на самой первой обложке The Chap, я даже не знаю – компания так и не объяснила нам это внятно. Потому что все эти превосходные ребята не очень-то общительны. Но нам идея понравилась. Она вмещала то, что мы хотели сказать, но не знали, как это выразить. С тех пор, на всех обложках группы, центральный элемент – животное.

— Вы живёте на два города – Берлин и Лондон. Вам какой больше нравится?

— Трудно сказать. Берлин дешёвый и радостно несчастный. Лондон дорогой и несчастно радостный. Оба города, думаю, вмещают весь мой мир.
для «Шо» Читать дальше......