we art you

Шеф студии We Art You, Эндрю Мурабито, о картинах Пита Догерти, поисках борделя для съемок обложки The Rolling Stones, забракованном альтер-эго Bat for Lashes, устроенном бардаке в квартире Джейми Ти, и о том, как штатный фотограф группы The Kooks отщелкал пять катушек плохих фотографий.

«В оригинале на одном из пластиночных конвертов был изображен Элвис Пресли. Из-за проблем, связанных с копирайтом, лейбл решил убрать его изображение. Вместо Элвиса на конверте появилась обложка альбома Джейми Ти»

Bat for Lashes — Two Suns

Идея обложки альбома — проиллюстрировать двойственность натуры. Это лейтмотив пластинки. Изначально обложка планировалась двойной. На второй стороне диска мы собирались разместить альтер-эго Наташи Хан, персонажа по имени Pearl. Но лейбл не согласился. Они решили, это может внести путаницу (хотя казалось бы).

Изображение на обложке символизирует земную сторону обоих персонажей певицы. Наташа — в одной из канонических поз христианской иконографии — держит в руках две планеты. Над ней — звездный нимб. Сзади — Юкка (Дерево Джошуа). Идею обложки подала сама Наташа. Она принесла несколько набросков картинки и блокнот с заметками.

Мой коллега Дэн Сандерс — координатор проекта — собрал команду: визажист, парикмахер, фотограф, дизайнер и так далее. Оказалось трудным найти людей, которые были бы не только профессионалами, но и находились бы с нами на одной творческой волне. Мне казалось, если человек не может до конца проникнуться концепцией, понять глубину Наташиных песен, то ему с нами не по пути.

Когда команда наконец собралась, я устроил встречу, на которой мы обсудили логотип Bat for Lashes. Он должен был выглядеть так, как будто бы его вырезали с постера какого-нибудь фильма 80-х. Что-то вроде картины «Назад в будущее». Еще было важно, чтобы логотип вышел отдельным, самостоятельным элементом и работал без привязки к обложке. Думаю, у нас все неплохо получилось.

Видимо нужно сказать пару слов о музыке Bat for Lashes. Честное слово, я воодушевился, когда прослушал пластинку Two Suns. И с каждым новым прослушиванием влюблялся в нее все сильнее и сильнее. Наташа Хан — уникальный артист. С одной стороны ее музыка оригинальна. С другой — там масса отсылок к песням из 80-х. Ей как-то удается так собирать вместе эти осколки, что в результате рождаются потрясающие композиционные структуры.

Peter Doherty — Grace/Wastelands

С этой обложкой было вот как: Пит Догерти со знакомой — художником и писателем — Элиз Мьюрисс нарисовали 13 картин. Когда дошло дело до обложки дебютного альбома Догерти, он прислал эти картины к нам в офис и сказал, что мы можем их использовать для буклета диска — идея картин была в том, чтобы проиллюстрировать каждую из песен его пластинки. Еще Пит нарисовал заглавную картину. На ее основе мы планировали сделать обложку.

На той самой заглавной картине были изображены Элвис и Мерлин Монро. Рекорд-лейбл попросил нас не использовать эти изображения. Я стал искать картину на замену, потому что было очевидно, Пит не успеет нарисовать новую. Знаете, я никогда не был поклонником творчества Догерти. По крайней мере до тех пор, пока мы не стали с ним работать. Он меня интриговал, как персонаж, но не более. Работая над обложкой, я несколько раз прослушал его альбом. Должен сказать, он пришелся мне по душе. Моя любимая песня — «Broken Love Song». Там потрясающая мелодия. Вся эта ремарка к тому, что мне очень жаль, что публичная жизнь Пита отодвигает на второй план его творчество. Он, несомненно, талантливый музыкант.

Так вот, картина, которую я в итоге выбрал, была сделана для песни «Salone». На ней изображена библейская история пиршества, на котором Саломея, дочь царицы Иродиады, танцевала перед царем Иродом, за что потребовала от него казни Иоанна Крестителя. Я решил, что эта картина может стать идеальной обложкой для первого сольного альбома Пита. Сюжет символичен, учитывая натянутые отношения Догерти со всем миром — голова Пита всегда на плахе!

Я взял оригинал картины, вырезал оттуда изображение Саломеи и слегка обработал его в фотошопе. Оригинальную версию картины мы поместили в буклет на седьмую страницу.

Groove Armada — But I Feel Good

Когда я начал работу над этим проектом, то решил, что хочу сделать что-то кардинально отличное от всех прошлых обложек группы. Решиться на такое было легко — Groove Armada не прислали техническое задание и не планировали хоть как-то участвовать в обсуждении моей работы. Я, кстати сказать, до сих пор с ними лично не знаком.

Обложки альбомов коллектива всегда казались мне выхолощенными, глянцевыми, идеальными и выверенными до последнего пикселя. Я решил все перевернуть с ног на голову. Обложка этого сингла должна была перекликаться с песней. А в песне «But I Feel Good» — фантастический даб-регги-ска грув. Вот эту расхлябанность и нужно было подчеркнуть.

Я стал разыскивать фотографии саундсистем и африканских карнавалов. Потому что этот трек — абсолютный хит для карнавальных вечеринок. После долгих поисков я наткнулся на изображение машины с динамиком на крыше и решил, что этот автомобиль подходит идеально. Затем я вырезал машину с фотографии и увеличил динамик, чтобы акцентировать на нем внимание. Цвета использовал такие, которые принято ассоциировать с Африкой.

Все элементы обложки, начиная от звезд и заканчивая логотипом, были сначала распечатаны на лазерном принтере, потом вырезаны, размещены и закреплены на листе формата А3. Мы хотели сделать так, чтобы обложка выглядела, как будто бы она сделана вручную. Затем коллаж отсканировали и довели до ума в фотошопе.

The Kooks — Konk

Так вышло, что я побывал чуть ли не на первом большом концерте The Kooks. После него понял, что хочу поработать с ними. Люк Притчард — потрясающий сонграйтер и харизматичный фронтмен. Он сочиняет отличные поп-мелодии и думаю, его ожидает долгая успешная карьера.

Идею обложки для второй пластинки The Kooks подали сами музыканты. Они хотели, чтобы их сняли перед входом в студию, в которой записывался альбом (Konk Studios). Эта идея пришла им в голову сразу после того, как они дали название альбому.

Штатный фотограф The Kooks Бэн Паркс сделал в той студии уйму фотографий группы. Мне принесли пять катушек пленок. Большинство кадров вышли смазанными. Оставшиеся выглядели так, что казалось, их снимали в солнечный зимний полдень. В общем, обложку мы мастерили из трех фотографий. Половину участников группы взяли с одной, вторую половину — с другой. С третьей вырезали неоновую вывеску. Я потратил пять часов на ретуширование финального кадра. Был уверен, что это единственный и окончательный вариант. Затем появилась группа и сказала, что нужно сделать еще несколько альтернативных версий обложки.

Мы сделали. Среди них были уж совсем неприемлемые. Например такая, где стена оказалась не затемненной. Я был категорически против такого варианта. Настаивал на том, что акцент нужно сделать на пороге студии, там где собрались все участники группы. Потому что в конце куска стены, попавшем на фотографию, слева, имелась еще одна дверь. Выглядела она отвратительно. К счастью, через неделю все согласились, что первый вариант был самым нормальным.

Jamie T — Panic Prevention

Обложка одного из первых синглов Джейми Ти — «Sheila» — которую он сделал сам, была выполнена в виде круга, состоящего из личных вещей музыканта. Еще один сингл оформлялся его фотографией. Это натолкнуло нас на мысль, что в изобразительно-прикладном искусстве Джейми интересует только то, что в буквальном смысле касается непосредственно его персоны или его личного пространства.

Первоначально мы решили отталкиваться от идеи обложки альбома Our Favorite Shop группы The Style Councils. Там дело происходило в магазине, и я размышлял над тем, что можно взять какие-то вещи Джейми, взять самого музыканта и тоже отправиться снимать обложку в магазин. Мне давно хотелось создать многоуровневое, многослойное изображение, причем при помощи каких-то совершенно будничных вещей.

Джейми отказался. Заявил, что не собирается мешать свои вещи с чужими. Идея номер два — сделать обычное портретное фото — тоже провалилась. Впрочем, через неделю Джейми перезвонил и сказал, что согласен на компромиссный вариант — снимаем у него дома и только его собственную груду вещей.

Обложку сделали быстро. Беспорядок в квартире Джейми мы навели за день. Затем приехал фотограф Том Беард и все отснял минут за 20. Мы начали рано утром. Хватали все, что попадало под руку, и сваливали в одной из комнат. Никакого плана у нас не было. Инсталляция рождалась спонтанно.

Как только фотограф прислал кадры, я начал их шлифовать. Выбрал первый попавшийся шрифт для рабочего варианта — Helvetica Condensed — и написал им название альбома. В конце вспомнил, что шрифт надо поменять. Перебрал массу вариантов, но Гельветика оказалась лучшим — классические, простые линии букв, которые не акцентируют на себе внимание. Да, еще забавная штука с тройным названием альбома. Сначала пластинка называлась «White Sox, Black Shoes and Ballads in the Car» — строчка одной из песен. Это название отлично ложилось на всю длину обложки. Затем Джейми изменил название. Оно стало гораздо короче. Времени заново подбирать шрифт не оставалось. В результате мы просто несколько раз продублировали новый вариант.

Обложку принимали менеджеры лейбла Virgin Records. Они придирчиво все рассмотрели и нашли несколько элементов дизайна, которые нужно было заменить. Например, в оригинале на одном из пластиночных конвертов был изображен Элвис Пресли. Из-за проблем, связанных с копирайтом, лейбл решил убрать его изображение. Вместо Элвиса на конверте появилась обложка альбома Джейми Ти. Посмотрите в левом нижнем углу — эта пластинка лежит на чемодане. Но менеджеры лейбла обнаружили не все потенциально опасные элементы. Те, что не нашли, я оставил. Их очень трудно отыскать и я ни кому не признаюсь, где он там расположены.

We are Scientists — Impatience

У нас не было какой-то конкретной идеи для этой обложки. Потому что закончился бюджет — все-таки «Impatience» был третьим синглом альбома. Но We are Scientists снимали интересный клип. Я позвонил знакомому фотографу — Кэти Каарс — попросил ее съездить на съемочную площадку и сделать пару кадров. Кэти протусовалась там целый день и к вечеру у нас была готова обложка.

Должен сказать, я большой поклонник We are Scientists. Отличный рок-коллектив. Я люблю все, что они выпускают. Нет, серьезно — это одна из моих любимых групп!

The Rolling Stones — Biggest Mistake

Работа с The Rolling Stones была похожа на масштабный проект. Когда я делал описание обложки, то мне казалось, я пишу сценарий клипа. Участники группы и администрация коллектива попросили выразить идею предельно скрупулезно. Песня «Biggest Mistake» о том, как мужчина печалится о потерянной любви, которую принял слишком близко к сердцу. Собственно этот мотив и стал идеей обложки.

Я предложил сцену в номере отеля. Она должна была рассказать историю человека, находящегося в смятении после того, как выяснилось: то, что он принял за любовь, оказалось просто мимолетной связью. Я решил, что нам нужна картинка в духе бытового сюрреализма Грегори Крюдсона — легендарного фотографа, работами которого я восхищаюсь. К сожалению нам не удалось его заполучить, так что в итоге снимал для нас Жиль Ревелль.

Когда все было готово, мне пришлось срочно улететь в Австралию по семейным делам. И на съемке я не присутствовал. Координированием занимался Дэн Сандерс. Весь реквизит на обложке — от вазы с цветами до торшеров — дотошно согласовывался с менеджментом группы и детально описывался. Пока я отсутствовал, провели кастинг мужской модели, которую я утвердил по имейлу. Обдумывая обложку, я считал, что ее нужно выполнить в холодных ретро-тонах, в каком-нибудь приличном мотеле. Дэн настаивал на том, что мы должны сделать кадр в максимально убогом, неприхотливом месте, то есть — уйти от эстетики Грегори Крюдсона. В итоге такое место нашлось. Им стала «комната отдыха» в одном старом пабе бордельного типа в западном Лондоне. Я согласился на паб.

Готовые фото мне переслали в Австралию. К счастью, как раз в это время у The Rolling Stones проходил австралийский тур, так что мы встретились и все быстро утвердили. Жиль Ревелль сделал фантастический кадр. Группе очень понравилось.
для znaki.fm Читать дальше......

the wire

Издатель и главный редактор журнала The Wire, Тони Херрингтон, о том, какую музыку нужно считать андеграундной, в чем суть работы музыкального журналиста, о толстых журналах, как о фильтрах культурного процесса, о Zavoloka, Андрее Кириченко и компиляции The Sound of Ukraine.

«Музыкальная журналистика должна быть критическим анализом, расследованием. Любое музыкальное явление необходимо понять, все про него выяснить и главное — суметь объяснить его чудо, силу, волшебство. Скажем так — именно такая журналистика интересна журналу The Wire. И, к сожалению, такой ее не очень много»

— В описании вашего журнала заявлено, что The Wire освещает события андеграундной музыки. Вы можете как-то однозначно сформулировать, что сейчас нужно понимать под термином «андеграунд»? Просто граница мейнстрим-немейнстрим теперь совершенно размыта.

— Ярлыки «андеграундная музыка», «экспериментальная музыка» и так далее, скажем, намеренно нечеткие, неопределенные и неокончательные. Вы же понимаете, они — инструмент журналиста. Условные обозначения, которые подразумевают определенные музыкальные сущности. Способ более-менее объяснить форму, статус и общее отношение конкретной музыки ко всему музыкальному контексту.

По существу: нам интересна та музыка, которая появилась только потому, что кто-то где-то почувствовал непреодолимое желание сочинить ее. Музыка могла создаваться ради славы, власти или богатства, но это не важно. Важно стремление музыканта выразить и разъяснить какой-то личный, внутренний опыт и связь, проекцию этого опыта на то, что происходит в мире вокруг. Будь то геополитические интриги, новые технологии, проблемы экологии и окружающей среды, словом, — все, что угодно.

— Это те самые вопросы, которые вы «стараетесь объяснить <…> тем, кто ищет фундаментальные ответы о таинстве природы музыки» (цитата из пресс-релиза)?

— Абсолютно. Эти вопросы остаются неизменными уже много лет. Что делать, чтобы музыка влияла на человечество, которое ее создает? Что она говорит о нашем обществе? Достаточно ли одной музыки, чтобы мы поняли мир и наше в нем место? Делает ли она мир лучше и интересней для жизни? Наполняет ли она смыслом наше существование, или наоборот?

— Где искать ответы? То есть, в чем суть работы журналиста?


— Музыка, как и остальные виды искусства, стремится к поэтическим, метафорическим высказываниям. К экзистенциальным откровениям, к духовности, но так же — к физическому удовольствию, чувственности. Ответы должны быть уже в ней. Они всегда зашифрованы внутри музыки. Главная и первоочередная задача журналиста — распознать этот код. Затем переложить на слова и донести его в доступной форме до читателей.

Музыкальная журналистика должна быть критическим анализом, расследованием. Любое музыкальное явление необходимо понять, все про него выяснить и главное — суметь объяснить его чудо, силу, волшебство. Скажем так — именно такая журналистика интересна журналу The Wire. И, к сожалению, такой ее не очень много.

— Может, это от того, что нет достаточного количества людей, которые хотят читать основательные тексты про музыку? И толстые журналы больше не интересны?

— Не думаю. Доступ к музыке стал проще, ее сейчас много, поэтому люди наоборот требуют более надежные и авторитетные фильтры. В случае с толстыми профильными журналами, меломаны рассчитывают, что мы проведем их через горы информации, к действительно стоящим вещам. Так что издания вроде The Wire все еще играют ведущую роль в информационной цепочке: музыкант — слушатели.

— Десять лет назад сотрудники The Wire выкупили журнал у издательского дома, и теперь вы полностью независимая компания. Так не сложнее управляться с делами? Без поддержки корпорации?

— Мы уже оказывались в таком положении. С 82-го по 84-й The Wire был независимым журналом, которым занимались несколько энтузиастов. Примерно так же, как это происходит и сейчас. Затем, до конца прошлого десятилетия журнал был частью небольшого издательского дома. Но это не было корпорацией — издательский дом владел парой журналов (The Literary Review и The Oldie) и двумя маленькими книжными издательствами — Quartet и Woman’s Press.

Но даже в тот период мы были полностью автономными. Нам никто не говорил, что и как делать. И мы полностью контролировали наши доходы и расходы. По существу, мы выкупили журнал просто, чтобы получить окончательный контроль над ним. Над судьбой коллектива индивидуальностей и организма под названием The Wire.

— Неизбежный вопрос: вы не боитесь интернета? Профильная печатная пресса в состоянии его остановить?


— На самом деле, не нужно останавливать интернет-медиа. Если наоборот, то, кажется, это называется цензурой. Поздно — джин выбрался из бутылки, и нет способа вернуть его обратно. И цензура, к слову, не очень-то работает — посмотрите на страны, в которых процветают авторитарные режимы. Даже их интернет-цензура недееспособна. Причем, я говорю сейчас не только о государствах вроде Китая, но и о странах с так называемой социальной демократией (подсказка — на карте мира они все находятся западнее вас).

Суть веб-журналистики — это скорость доставки. Интернет-медиа лучше и быстрее печатных журналов реагируют на новости и делают отчеты с мероприятий. И да, в конечном итоге информационные печатные издания уйдут в тень. Смотрите, печатная версия The Wire не нашпигована новостями. В этом больше нет смысла.

Причем, мы не динозавры. В данный момент печатная версия The Wire — это центр нашей вселенной. Но вселенная расширяется и мы растем вместе с ней, постепенно перемещаемся в блоги, социальные сети, делаем какие-то вещи, которые не осуществимы только в печатном издании. Но воронка, в конце концов, сужается и все возвращается к сущности печатного издания, подпитывает его, а не замещает и вытесняет. В будущем все конечно может измениться, но в этом случае, надеюсь, мы быстро адаптируемся.

Но вот в чем интернет пока не так хорош, так это в том, что он не может себе позволить замирать, останавливаться и выдавать какие-то глубокие, вдумчивые тексты. Брать те же новости и осмысливать их со всех ракурсов. В этом смысле, журналы вроде The Wire можно сравнить с воскресными газетами, в то время как интернет-издания — с ежедневной новостной прессой. Это разные модели. Мы проигрываем в скорости. Интернет — в аналитике. Пока — в этом проблема.

— Может, дело в уровне интернет-журналистики? Большинство блогеров все-таки — любители.

— Да, безусловно. Говоря субъективно, в интернете много откровенно плохой, некачественной журналистики. Причем, начиная с любительских блогов и заканчивая изданиями крупных корпораций. Потому что нарушен производственный процесс. Из него вырвано несколько важных звеньев. Например, редактура, коллегиальные обсуждения материалов, консультации.

Да, скорость высокая. Да, интернет, в отличие от печатной прессы, цветет множеством голосов. Но общий уровень журналистики снижается, и те журналисты, которым действительно есть что сказать и которые умеют правильно выразить свои мысли, заглушаются миллионоголосым интернет-шумом. И здесь мы подходим ко второй важной проблеме интернет-медиа.

— Какой?


— Проблема связана с основной парадигмой интернет-журналистики — контент должен быть бесплатным. Это прекрасно и замечательно, но как в таком случае оплачивать работу (должен заметить — нелегкую) людей, производящих этот контент? Где или как интернет-издание может зарабатывать, оставаясь просто журналом?

Иногда либертарианская интернет-философия похожа на новейшую форму капиталистической эксплуатации рабочих. И это ведь важный вопрос! Масса интернет-изданий освещает практически все жанры существующей музыки. Но как все это монетизировать? Как зарабатывать достаточно, чтобы хватало на авторские гонорары, аренду помещения и доставку обедов в офис? Ответ на этот вопрос все еще в работе. Но ситуация не уникальна — в таком положении находятся все издательские дома.

— Наши журналистские реалии такие, что и в печатных медиа, часто, не платят авторам. А на западе распространена схема с официально бесплатными работниками — стажеры, практиканты, в конце концов, просто энтузиасты.

— Да, но мы считаем это порочной практикой. The Wire не пользуется услугами миллионов бесплатных энтузиастов и не набирает легионы стажеров. Мы не хватаемся за проекты и не воплощаем идеи, которые не в состоянии оплатить. Работники должны получать деньги за труд. Вот — главное правило. Иначе, это унизительно. Все, кто когда-либо сотрудничал с The Wire, могут это подтвердить.

Мы приверженцы коллективной модели — как финансовой, так и творческой. В том смысле, что у нас нет жесткой иерархии. Должности только основные — «издатель», «редактор». Без явного указания главенства. Скорее, они просто очерчивают зоны ответственности. Кстати сказать, поэтому я удивился, получив от вас письмо, в котором вы просили об интервью с издателем или главным редактором The Wire. Почему так, если материал предполагался о целом журнале? А как же рекламные менеджеры? Отдел подписки? Арт-директор, дизайнеры, авторы, фотографы? Все эти люди составляют индивидуальность журнала. Не обманывайтесь, что все держится на одном издателе и главном редакторе. У нас даже оплата каждого работника офиса рассчитывается из определенной установленной суточной нормы. Словом, мы стремимся к полному равноправию.

— Кроме журнала вы занимаетесь еще массой общественных вещей — курируете фестивали, ведете радиошоу, запускаете клубные вечеринки. Вам скучно просто сидеть в редакции?


— Мы занимаемся этим по одной лишь причине — эти мероприятия делают наши жизни интересней и захватывающей. Мы хотим быть активными участниками культурного процесса. Это, как минимум, помогает нам поддерживать отношения с единомышленниками. Да и, в конце концов, жить полной, насыщенной жизнью — просто здорово!

Причем, мы ничего не планируем заранее. У нас никогда не было бизнес-плана, никаких долгосрочных стратегий. Почти все делается интуитивно, следуя внутреннему инстинкту. The Wire — маленькая, мобильная и гибкая компания. Мы верим, что это главная причина, по которой журнал до сих пор живет и процветает.

— У вас маленький штат и много фрилансеров. Как вы с ними справляетесь? Большинство фрилансеров — безответственные люди.

— Есть такое. Но мы работаем в этом режиме, с жестко лимитированными ресурсами, уже долгое время. Как справляемся? Мы учимся на своих ошибках! Импровизируем, находим какие-то компромиссы. В результате все работает как надо. Со временем мы все больше становимся прагматиками, учимся принимать только хорошо взвешенные решения. Надеюсь, это, в конце концов, ни каким образом не затронет нашу философию и убеждения.

— А кто самый безответственный фрилансер журнала The Wire?

— Думаю, это тот случай, когда стоит вспомнить о политкорректности. Поэтому отвечу так: простите, но я забыл!

— Расскажите, как вы узнали про украинскую экспериментальную артистку Zavoloka? Примерно год назад в журнале The Wire была о ней статья.


— Если ничего не путаю, впервые о Zavoloka мы услышали где-то в конце 90-х. Благодаря Андрею Кириченко — шефу лейбла Nexsound. Андрей прислал нам компиляцию артистов лейбла. Там были треки Zavoloka, The Moglass, Kotra, композиции самого Андрея и еще нескольких украинских музыкантов. Компиляция называлась The Sound of Ukraine. Андрей собирался ее издать, а мы — включить в приложение к одному из наших номеров. Но этого не произошло. Я не помню, почему, но, возможно, из-за финансовых проблем. Так часто бывает. Очень жалко, что ничего не выгорело — это была хорошая компиляция. У меня до сих пор сохранился диск.

Затем я связался с Zavoloka снова в 2008 году. Мы интервьюировали ее для той самой статьи. И в сентябре позапрошлого года включили ее трек в первую часть нашей даунлоад-серии Below the Radar.

Лично познакомились в прошлом году, на фестивале Dig. Он проходил на Мадейре. Честно говоря, Мадейра была странным местом встречи английского музыкального журналиста и украинского музыканта — тропический остров в Атлантическом океане, в пятистах километрах от побережья западной Африки. Впрочем, возможно, это говорит о том, как изменилась среда экспериментальной музыки за последние тридцать лет.
для znaki.fm Читать дальше......

хамерман знищує віруси

ХЗВ о восковых валиках, опере о Каине и Авеле, текстах про любовь, вербальных поллюциях, берлинских секс-шопах, и о том, что нужно делать, если хочешь иметь полное право по выходным надевать на голову осьминогов.

«Я не очень все это себе представляю. Вот что, Алику поступит на почту от них письмо: «Альберт, немедленно прекрати!» Или мне напишут: «Владимир, если вы не перестанете петь песни с матюками, мы выселим вас из квартиры!» 

— Давайте поговорим про ваш эпохальный альбом «Куй!». Вы его уже столько лет выпускаете, все время об этом напоминаете и все так привыкли, что альбом все не выходит и не выходит, что само это ожидание превратилось в некий растянутый во времени перформанс. Может и вовсе не стоит альбом выпускать?

Вова Пахолюк. — Да, в 2007 году мы заявили, что выпустим альбом «Куй!». Обещали через два месяца, но как-то все затянулось.

Идея не выпускать эту пластинку давно витает в ноосфере. Она должна быть перманентно ожидаема людьми как сейчас, так и через 20 лет. Выход альбома «Куй!» поставит на этом замечательном ожидании большой крест. Но смотри, какая ситуация. На самом деле, мы существуем в жестких рамках. У нас свой шоубизнес, который мы сами себе придумали. И не смотря на то, что похожи на распиздяев, все равно мыслим проекционно. И кроме альбома «Куй!», который скоро должен выйти (нервный смех), у нас запланирована еще куча дисков — штук десять точно есть. Так что, пока мы не выпустим «Куй!», не сможем заниматься остальными проектами.

И потом мы же давно ничего не выдавали. А родители спрашивают: «Вот вы, Вова и Альберт, музыканты, а давно не записывали альбомов. Может, стоит сконцентрироваться на какой-нибудь другой деятельности?» Кроме этого нам же многие люди дали на этот альбом деньги. А мы эти деньги уже того…

Альберт Цукренко. — Да нет, на самом деле, уже где-то около года, как про деньги никто не вспоминает. Наши поклонники лояльны, они не обидятся, даже если в итоге так ничего и не произойдет.

— Выложите все песни в интернет — все равно сейчас все качают, а не покупают диски.

Вова Пахолюк. — Тут такой момент. Когда я вижу на экране вот эту вот маленькую пиндюрочку…

— Обложку?

Вова Пахолюк. — Да, обложку. Понимаешь, у меня есть конверт «Сержанта Пеппера» (Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band) со всеми раскладками, или там еще какая-нибудь пластинка III группы Led Zeppelin… Это действительно вещи. А вот эта вся интернет-убогость просто убивает. Для альбома «Куй!» мы напрягли отличную дизайн-студию «ЗАЗО». Сделали фотосессию. Придумали наляпочки на диски. Все это должно реализоваться. Я не хочу, чтобы это просто пропало в интернете. Даже если ты все сканы выложишь, они на экране не будут так круто выглядеть. Да и так сейчас никто не делает. Только дрочилы на трекерах.

Альберт Цукренко. — Мы думали выпустить альбом на восковых валиках. Даже узнали, где можно купить аппарат, который на них записывает музыку. В Киеве продается за несколько тысяч баксов. Была идея на презентацию альбома записать на валик один экземпляр альбома «Куй!» и проиграть его на концерте. Но тут я потерял работу, так что…



— Надо снова кинуть клич поклонникам, как в случае с альбомом.

Вова Пахолюк. — Нам уже многие люди просто не верят. И денег снова не дадут. Думаю, сейчас многие решат, что мы опять деньги клянчим.

— Не решат. Про вас чуть ли не каждая заметка начинается со слова «аутсайдеры».


Вова Пахолюк. — Есть такая тенденция — нас как позиционировали десять лет назад в духе «Альберт — губная гармошка из расчески», так до сих пор и пишут.

Альберт Цукренко. — А потом, когда какому-нибудь запорожскому корреспонденту надо писать про концерт, он просто гуглит, берет статьи 2000-го года и на их основе лепит свой текст.

Вова Пахолюк. — Такое ощущение, что время застыло — мы как были аутсайдерами, так типа ими и остались. Мне кажется, уж что-что, а слово «аутсайдеры» к нам вообще не подходит. Мы же сделали огромный прорыв. И в музыке, и в текстах. Вот как ХЗВ начинали? Это же была какая-то вербальная поллюция. Абсолютно бессмысленная.

— Авангард?

Вова Пахолюк. — Нет, авангардом мы только планируем заняться. Один знакомый предложил написать оперу о Каине и Авеле. Я, естественно, буду отвечать за либретто. Альберт — за музыку. Если удастся это сделать в оперном театре, хоть один акт поставить, это уже будет круто. Вот такие вещи интересно делать. Поэтому о каких аутсайдерах можно говорить? Я даже песни теперь без матюков пишу. Меня долго за них клевали и я таки научился. Так что короче все — теперь мы делаем нормальный продукт.

— Это может обернуться провалом. Ты научился писать без матюков. Альберт возьмет и научится играть на гитаре как Ингви Мальмстин. И вы превратитесь в обычный рок-коллектив.

Вова Пахолюк. — Ты сам-то веришь в это? Я считаю, что если ты всю жизнь занимался, например, проституцией, тебе будет очень сложно потом жениться. Так что такого не получится в любом случае. Даже если я пойду на факультет поэто-писательства, а Альберт начнет играть на включенных клавишах.



— Ладно. Расскажите лучше про оперу подробней.

Вова Пахолюк. — Это будет настоящая опера. Речь в ней идет о потере Рая. Я сейчас работаю над характерами персонажей. Их надо как-то противопоставить друг другу… Очень глубокая история. Ее станет принимать серьезная комиссия.

— По морали?


Вова Пахолюк. — Та нет, конечно. Какая комиссия по морали? Зачем мы ей нужны?

— Ну как же? Вы — активно гастролирующая, влияющая на умы группа. У вас уже скоро будет больше концертов, чем у Ани Лорак.

— Вова Пахолюк. — Я не очень все это себе представляю. Вот что, Алику поступит на почту от них письмо: «Альберт, немедленно прекрати!» Или мне напишут: «Владимир, если вы не перестанете петь песни с матюками, мы выселим вас из квартиры!» Знаешь, может быть это у них какое-то тайное общество, представителям которого нужен легальный повод, чтоб порнуху смотреть. И вот они придумали себе организацию. Жена спрашивает: «Ты куда идешь?» А муж отвечает: «Как куда? В комиссию!»

Ну и вообще, ты когда-нибудь, пока этой комиссии не было, видел, чтобы порнуху показывали в кинотеатрах?

— Видел. В середине 90-х ее крутили в видеосалонах круглые сутки.

Вова Пахолюк. — Когда я был в последний раз в Берлине, то пошел в зоопарк. Возле зоопарка витрина черная. На ней нарисованы плетки, маски всякие, трусы кожаные. И я думаю, дай, зайду. Захожу. А там стоят телевизоры на всю стену, из стены писюны резиновые торчат, и в каждом телевизоре идет жесткое порево. Подходит какой-то морячок с усами. Я спрашиваю: «Как туда зайти?» Он говорит: «А у тебя есть клубная карточка?» Отвечаю, что нет. Он мне: «Ну, тогда пока, чувак!» И это вот в центре города. Возле зоопарка. А если бы я там с ребенком шел?

Я к тому, что нормальные люди, у которых есть мозг и какая-то адекватная сексуальность, они и так не будут все это смотреть. Психи, как резали овечек в подворотнях, чтоб заняться анальным некрозоофильным сексом, будут продолжать их резать. И ты же знаешь, что комиссия ничего не изменит. Точно так же, как комиссия по закапыванию ямок на дорогах не может справиться с дорожным покрытием. Потому что оно просто гавняное.

— Вам не обидно — у вас жизненные серьезные тексты песен, а в основном вас воспринимают как шуточную группу?

Альберт Цукренко. — Есть люди, которые воспринимают нас очень серьезно. Вот человек, пригласивший нас выступить во Львове, например. Он ржал-ржал-ржал, а потом говорит: «Я типа вас прохавал — у вас такие довольно грустные песни на самом деле». Так что я думаю, многие люди, которые смеются, тексты воспринимают серьезно. То есть, слушают их.

— Вы еще похожи на людей из антикорпоративных романов. По будням работаете в глянцевых журналах, в выходные превращаетесь в маргинальный карнавал.


Вова Пахолюк. — Понимаешь, для того, чтобы я мог себе позволить по выходным надевать осьминогов на голову, и мне никто бы по этому поводу ничего не говорил, у меня должна быть хорошая работа, на которой я зарабатываю деньги. И тогда у меня есть полное право заниматься делом, которое доставляет мне удовольствие.

— Почему вы отказались от предложения участвовать в шоу «Україна має талант»? Это могло бы стать феерической провокацией.

Вова Пахолюк. — Мне противна ситуация, когда меня оценивает какой-то человек, который видит меня первый раз в жизни. У нас же были такие опыты. Нас взяли в это… как его?… долбанное шоу…

Альберт Цукренко. — «Червона Рута».

Вова Пахолюк. — Да. Я вот думаю, пришли бы мы на «Україна має талант», выложились бы там. И что эти люди из жюри нам сказали бы? Все равно они выберут какую-нибудь девочку, которая будет рисовать песком всякие «лав сторис». И что мне потом — фрустрировать, что я не талантливый человек? Та на хер оно мне надо.

И потом мы бы не смогли сделать там одну штуку — центральную вещь выступления — которую придумали. Мы хотели, чтобы люди загорались в такт музыке, когда мы станем петь про изотоп.

Альберт Цукренко. — Понимаешь, нам комфортно с тем количеством людей, которым мы нравимся. У нас есть песня «Україна — це ми». Ее знает гораздо больше людей, чем ходят на наши концерты. И где-то там читаешь: «ХЗВ? А, это которые «Україна — це ми»». Это значит, что о тебе в курсе куча лишних человек, которые тебя совершенно не правильно представляют.

— Вас никогда не били из-за названия концертов?

Альберт Цукренко. — Нет, нам везет с публикой. Вот, например, когда мы ехали во Львов, то нам все говорили, что название концерта — «Говорите ли вы по-русски?» — провокационное и стоит ожидать неприятностей. И ничего — всем понравилось, все были адекватны и приветливы. Люди просто понимают, что мы шутим. Безобидно.

А! Был случай. Мы когда-то выступали в Днепропетровске с презентацией альбома «Страшний Суд и мягка пися». Обложка диска и афиши были оформлены в стиле журнала «Сторожевая башня». И эти афиши организаторы развесили по всему городу. На концерт пришли свидетели Иеговы, накинулись на каких-то наших юных поклонников, отобрали у кого-то диск и разломали его.

Вова Пахолюк. — Свидетели Иеговы просто не могут быть агрессивно настроенными. Наверное, они попросили диск посмотреть, а он случайно упал и разбился.

Алик Цукренко. — Ах да, скорее всего так и было.

— Расскажите, в чем вы будете выступать в этот раз?

Вова Пахолюк. — Нет, не расскажем, конечно. Мы никогда никому не рассказываем до концерта.

Алик Цукренко. — Я даже своей Вале не рассказываю.

Вова Пахолюк. — Скажу, что будет несколько новых песен. Одна из них о любви, но как если бы ее написал, например, Делёз. А если непременно нужны жареные секретные факты, то вот: на этом концерте Альберт будет рыгать томатным соком.
для znaki.fm Читать дальше......

resident advisor

Редактор сайта Resident Advisor, Тодд Бёрнс, о самой глупой и бессмысленной вещи, которая только может случиться с редакцией, смешанном контенте, изменениях в электронной музыке «нулевых», и о жанре интервью, как о самом действенном способе рассказать правду о музыке.

«Основа журналистики, к счастью, остается неизменной — по-прежнему нужно уметь рассказывать истории. Только теперь эти истории можно рассказывать по-разному и с минимальными бюджетными затратами»

— Resident Advisor был одним из первых интернет-медиа о музыке. Как по-вашему, почему вам в числе немногих профильных онлайн-изданий, которые начинались, как любительская инициатива, удалось выстоять и развиться в глобальный ресурс?

— Да, Resident Advisor был запущен еще в 2001 году. На самом деле я работаю на сайте не с самого первого дня его существования, так что об идеях и мыслях, которыми руководствовались создатели ресурса, ничего не скажу. Но очевидно следующее: Resident Advisor все это время стремился к тому, чтобы стать самым передовым и авторитетным медиа для любителей электронной музыки. Причем, всего мира. Именно для этих людей мы рецензируем пластинки музыкантов из десятков стран, делаем обстоятельные интервью и статьи, ведем базу профайлов артистов, размещаем листинги мировых музыкальных событий, ну и так далее. Причем, стараемся везде успеть при помощи минимальных ресурсов — в нашей компании работает всего несколько человек.

— Раздутый штат не эффективен?

— Не в этом дело. Просто у нас так повелось. С самого начала Resident Advisor был маленькой компанией. Такой он остается и до сих пор. Мне кажется, в том, что в редакции работает минимальное количество людей, есть и плюсы и минусы. Мы просто подстраиваемся под обстоятельства и выжимаем максимум из наших возможностей. Если хотите, тут можно пофилософствовать на тему того, что одна из основополагающих вещей в мире — это возможность органично сосуществовать множеству разнообразных мнений и подходов. Мало людей или много людей — по большому счету не так уж и важно. Куда страшнее превратиться в отгородившийся от всего мира коллектив первоклассных снобов. Это одна из самых глупых и бессмысленных вещей, которые только могут случиться с редакцией.

— Вы одни из тех, кто использует смешанный контент. У вас есть редакторские статьи и рецензии, но также много пользовательских материалов. Смесь социальной сети и обычного журнала — это то, во что скоро превратится вся пресса?


— Скорее всего. Не то, чтобы за смешанным контентом однозначно было будущее, но и редакторские материалы, и посты пользователей, как по мне, отлично дополняют друг друга. В результате появляется особая целостность, ресурс живет, а к этому мы как раз и стремимся. Понимаете, если бы мы не сделали армию наших читателей соавторами, Resident Advisor не стал бы тем, чем стал. Считайте наш сайт своеобразной емкостью для обоих типов контента, которые вполне нормально и органично соседствуют. Но я все-таки надеюсь, что посетители сайта любят читать не только посты своих друзей, но и редакторские материалы. Они у нас неизменно качественные!

— Еще у вас много аудио и видео материалов. Понятно, что глупо не пользоваться элементарными возможностями интернета, но вам не кажется, что тексты читают все меньше и меньше?

— Вы несколько смещаете вектор, а он на самом деле просто направлен сейчас в сторону разнообразного контента. Некоторые материалы лучше воспринимаются в видеоформате. Некоторые — в аудио. Другим лучше всего подходит обычный текст. Может быть я покажусь самонадеянным, но мне думается, теперь как никогда людей интересует в первую очередь качество материала, а не формат подачи. Почему бы не проявлять гибкость? Наверное поэтому Resident Advisor вообще не обращает внимание на формат.

— Такая универсальность должна в итоге переформатировать всю традиционную журналистику.

— Сложный вопрос. Но, впрочем, — да, сейчас самая интересная журналистика приходит из разных форматов и делается при помощи массы технических средств. Но основа журналистики, к счастью, остается неизменной — по-прежнему нужно уметь рассказывать истории. Только теперь эти истории можно рассказывать по-разному и с минимальными бюджетными затратами (речь о видеосъемках и аудиозаписях). Да и это не главное. Все, что необходимо — позволить истории управлять тобой. Тогда она сама подскажет, каким способом ее лучше всего рассказать.

И, кстати, возвращаясь к прошлому вопросу — не думаю, что меломаны стали меньше читать о музыке. Хотя бы потому, что неискоренима страсть к узнаванию как можно большего о тех вещах, которые тебя зацепили. Ты можешь скачать альбом из блога приятеля, но если он тебя действительно заинтересует, тебе в конце концов захочется узнать об авторе этой музыки, ее идеях, философии и так далее. Надеюсь, Resident Advisor — одно из тех мест, куда люди приходят за подобной информацией.

— Что вы думаете о печатных изданиях?

— Думаю что, к сожалению, все печатные журналы скоро закроются. Нет, ну какие-то конечно останутся, но их будет крайне мало. Хотя по большому счету дело даже не в разделении на оффлайн-онлайн. Любые издания, хоть печатные, хоть интернет, будут существовать до тех пор, пока предлагают что-то уникальное. Иначе в этом бизнесе сложно существовать.

— Одна из вещей, которыми выделяется Resident Advisor — это большие интервью. У вас почти нет статей, зато пару раз в неделю вы обстоятельно беседуете с музыкантами. Почему упор именно на интервью?


— Одна из главных причин, почему мы уделяем столько внимания именно интервью, в том, что истории, рассказанные самими музыкантами, куда интересней обычных статей. Лучше автора никто не объяснит о его произведении. Дико интересно читать размышления людей, стоящих за музыкой. И истории, которые стоят за созданием композиций. Информация из первых уст оказывается самой ценной.

— Вторая из вещей — ваши подкасты. Кто и по какому принципу занимается отбором кандидатов на подкасты, и не составите ли вы для «Знаков» первый редакционный RA-подкаст?

— Подкастами у нас занимается специальный человек. По каким принципам он выбирает кандидатуры, к сожалению не скажу — я просто не в курсе. Насчет первого редакторского подкаста — простите, но не составим. Уверен, в этом нет такого уж большого смысла.

— Ясно. Объясните еще вот что: вы — одно из главных изданий об электронной музыке. Освещали ее всю прошлую декаду. Что вы думаете об электронике «нулевых»?

— За последние десять лет в электронной музыке произошла масса изменений. Многие отмечают, что танцевальная музыка развивается чуть быстрее остальных жанров, потому что она прямым ходом идет на танцполы. Пожалуй, я с этим согласен. Тут все предельно прозрачно: если трек не работает, он тут же бракуется и забивается теми вещами, которые действительно заводят публику. Происходит естественный отбор. Если в композиции хоть что есть, этот удачный ход моментально берется на вооружение. Это говорит о том, что главный прорыв электроники «нулевых» в том, что в ней возникло перекрестное опыление жанров. Долгое время микро-сцены существовали обособленно. Теперь же все они черпают вдохновение друг у друга. Для общего музыкального прогресса это — отличные новости.

— Предскажите, что станет с электроникой в этом десятилетии?

— Откровенно говоря, не знаю. Поживем — увидим. Если бы я мог предсказывать будущее, я бы, конечно, работал не журналистом, а магом!
для znaki.fm Читать дальше......

la boca design

Лондонская студия La Boca Design делает одни из лучших современных психоделических обложек. Шеф студии, Скот Бендол, рассказал истории создания обложек для проектов Kelpe, Padded Cell, Shout Out Out Out Out, The Emperor Machine и The Oscillation.

«После того, как конверт пластинки был готов, мы поручили дизайнеру пошить костюм персонажа с обложки. Так же, в группу был приглашен танцор. Он надевал костюм и появлялся на сцене во время концертов Padded Cell. Было забавно наблюдать, как твоя обложка вдруг оживает и начинает плясать перед толпой»

Kelpe — Sea Inside Body

Музыка этого альбома — сложная и какая-то, что ли, обстоятельная. В некоторых композициях используется масса коротких фрагментов чужих произведений. Мы взяли и сделали этот факт центральной идеей картинки. Решили перенести глубину и значительность музыки на обложку диска. Исходной точкой стало название альбома. В результате получился огромный мир, состоящий из частей тела, расположенных под кожей природного ландшафта.

Sea Inside Body — это не обычный пластиночный конверт из тех, на которые как правило едва бросают взгляд. Он требует повышенного внимания и наблюдательности, чтобы изучить всю глубину изображения и обнаружить все замаскированные элементы рисунка. К тому же на картинке скрыта масса забавных секретных деталей. Например, фотоснимок моей жены или глаза моего кота.

Padded Cell — Word of Mouth

Загадочная фигура на обложке — друг или враг? Музыка проекта Padded Cell часто отсылает к фильмам ужасов. Думаю, участники группы вдохновляются этим киножанром. Мы хотели создать изображение, которое бы вызывало чувство некоторой тревоги. Не сильной, а так — человек открывает глаза после плохого сна, на душе у него делается неспокойно.

После того, как конверт пластинки был готов, мы поручили дизайнеру пошить костюм персонажа с обложки. Так же, в группу был приглашен танцор. Он надевал костюм и появлялся на сцене во время концертов Padded Cell. Было забавно наблюдать, как твоя обложка вдруг оживает и начинает плясать перед толпой.

Shout Out Out Out Out — Reintegration Time

Гигантская рука (чья она — неизвестно) приоткрывает купол над городом, спрятанным от всех цивилизаций. Будет ли этот город немедленно разрушен и сможет ли он выжить без защитного купола? Психоделическое изображение обложки для группы, которая ни себя, ни свое творчество не воспринимает всерьез. Дизайн этой обложки появился благодаря нашей бескрайней любви к эстетике прог-рока70-х, неестественной и от этого прекрасной графике журнала Oz, и монтипайтоновскому юмору.

The Emperor Machine — Space Beyond the Egg

Мы с группой очень близкие друзья. Вероятно, это обстоятельство позволило нам пойти на эксперимент. Мы обсуждали с музыкантами концепт обложки, который был, мягко говоря, странным. Идея вертелась вокруг символа — серебряного яйца. Его изображение уже появлялось на нескольких обложках The Emperor Machine (к слову, эти обложки тоже делала студия La Boca).

Мы решили, что было бы забавно, показать историю рождения этого самого серебряного яйца. Яйцо долгое время перемещалось в космосе и как-то раз достигло неизвестной планеты. Обитатели планеты решили, что яйцо — это их Бог, который вдруг спустился к ним. Паства обступила Бога, стала благоговеть перед яйцом и ему поклоняться.


Затем мы предложили режиссеру Касьяно Прадо (Cassiano Prado) снять клип на этот сюжет. Был выбран трек «Kananana». Кажется, получилось неплохо.

The Oscillation — Out of Phase

Альбом психоделической танцевальной музыки, для которого мы очень хотели сделать каноническую в этом жанре обложку. В конце концов остановились на изображении эмбриона. Даже если этот зародыш кажется немного опасным для человечества, мы уверены, он обладает своеобразной естественной красотой.

Мы хотели, чтобы эмбрион выглядел странновато — как пришелец, существо с другой планеты. Из далеких, но красивых мест. Что-то среднее между сногсшибательностью и неизвестностью. В центре мира — маленькое существо, в изумлении озирающееся по сторонам.
для znaki.fm Читать дальше......