acid symphony orchestra

это, конечно, шиза - устроить симфонический оркестр при помощи десятка синтезаторов tb303. делать партитуры из бряцаний кислотных басовых партий, подозреваю, - это примерно, как в двадцать рук собирать забор из конструктора лего: каждый ставит по кубику.

вообще, кажется, традиционная классика и минималистичная электроника/поп-музыка не совместимы. альбомы депеш мод и нью ордер, давно переигранные скрипичным оркестрами, звучат нелепо. скрипачам там нечего играть.
бородатые дядьки во фраках и с коробками на коленях, выдающие звяканья за симфонии, - из той же оперы. хотя йори хулконен, кажется, всем этим дико увлечён. ищет новые формы и смыслы. но, в общем, мог бы, конечно, искать их и в одиночку. эйсид-хаус от этого точно хуже бы не стал.

«Сначала у меня была позиция: «Так, будем выступать в сверкающих серебром, космических костюмах». Но меня все убеждали, что тогда мы станем выглядеть легкомысленно и комично. Костюмы будут перетягивать внимание. А самое главное: никто не поймет, что Acid Symphony Orchestra — это, на самом деле, серьезная затея»

— Йори, как вам в роли дирижера?


— Потрясающий опыт. Это как всю жизнь заниматься математикой, а затем вдруг стать публичным оратором. Единственный минус — мне до сих пор неловко стоять спиной к публике.

— Обычно дирижеры управляют оркестром при помощи палочки, а перед вами там гора студийных железок.

— Ну, не такая уж и гора. Мой основной инструмент — микшерный пульт, и я также управляю драм-машинкой. Так что выполняю еще и роль метронома. Но микшерный пульт — главней. Нужно успевать вовремя включать и отключать каналы. Пульт — дирижерская палочка электронных оркестров.



— Вы репетируете перед выступлениями или это все — экспромт?

— Репетиций нет. Их было бы сложно организовать. Все участники оркестра живут в разных городах. У каждого из музыкантов — напряженный гастрольный график. Но с другой стороны, то, что мы делаем — это не фристайл. Каждому участнику Acid Symphony Orchestra выдаются строгие и четкие указания. Импровизации допустимы, но очень аккуратно, и в известных пределах.

— У вас в составе весь свет скандинавской электроники. Ими сложно управлять?

— Ну, я тоже не последний человек в скандинавской электронике. А потом, все мы — давние друзья. И каждый понимает: Acid Symphony Orchestra — это оркестр, и лидер в нем может быть только один. Иначе все сведется к беспорядку и путанице. От нее — один шаг до какофонии на выступлениях. В общем, я работаю с профессионалами. Мораль и выдержка в коллективе — на высшем уровне. Но должен сказать, что я не узурпатор. В программе оркестра для каждого из участников задуманы соло. Солирующий может импровизировать. Но только не увлекаться!

— Вы, кстати, по какому принципу отбирали музыкантов? Из тех, кто поизвестней или из тех, кто поуправляемей?


— Нет, скорее — по принципу дружбы. Как я уже сказал, всех участников оркестра знаю очень давно. А! Ну, был еще один принцип. Точнее, два. Во-первых, человек должен был гореть идеей. Во-вторых — у него должен быть свой басовый синтезатор Roland TB-303.

— Вы сами пишете музыку для оркестра?

— Да. По крайней мере, сам создаю каркасы треков. Сижу в студии за синтезатором и набрасываю общую панораму треков. Это не так-то и просто. Постоянно приходится решать одну и ту же задачу: как сделать так, чтобы десять басовых синтезаторов звучали органично. Затем я рассылаю партитуры всем музыкантам. Примерно за пару дней до шоу. За оставшееся время мы успеваем утрясти все неясности и разрешить все вопросы.

— Зачем вам вообще понадобился симфонический оркестр?


— Идею я вынашивал долго. Мне хотелось сделать что-нибудь в значительной степени абстрактное и экспериментальное, что-то эпическое и новаторское, но в то же время, чтобы такую музыку можно было бы на сто процентов исполнять на концертах. То есть, идея чего-то глобального, но реализация ее должна осуществляться при помощи универсальных средств. Потребовалось много лет на то, чтобы эту идею окончательно додумать. Затем — столько же, чтобы найти свободное время и людей. Но в конечном счете это того стоило.



— Сейчас все электронщики играют с ноутбуков, а вы используете классические эйсид-инструменты. Это из-за ностальгии?


— Отчасти да. Так же мне хотелось сделать уникальный, штучный продукт, который не так просто скопировать. Не каждый ведь может достать десяток «триста третьих» синтезаторов и на их базе организовать группу. Потом на концертах мы играем классический эйсид-хаус. В начале и в конце выступления немного экспериментальной музыки, но основа — хаус. Как по мне, это естественно — играть такую музыку именно на таком оборудовании. А главное — мы делаем что-то действительно реальное. Что-то осязаемое. Считай нас оппозицией всему миру музыкально-компьютерного софта.

— У вас в том мире есть конкуренты. Например, шеф лейбла Cadenza Records, Лучиано, организовал ноутбук-оркестр AEther.

— Да, я не спорю, есть, видимо, масса образований, похожих на Acid Symphony Orchestra. Но идентичность только в форме. Идейно мы — единственные. Как минимум, больше никто не играет на десяти однотипных, специфических синтезаторах. На оборудовании, которому уже четверть века. Это — общепризнанный стандарт качества. В отличие от современных компьютеров.

— Эйсид-хаус, кстати, тоже — общепринятый стандарт, но вот его признают классикой только те, кто в теме. Для широких масс это не музыка, а технологии. Или — материал для танцев.

— Во все времена были толпы людей с узким мышлением. То же говорят и о, например, классиках-экспериментаторах вроде Штокгаузена и Кейджа. А я всегда буду доказывать, что это именно музыка, а не упражнения в концепциях и технологических приемах. Потому что я всегда на стороне тех, кто не боится новых идей. Ну и потом признание — это дело времени. Почему у нас до сих пор нет культуры техно-опер? Или там театров на основе электронной музыки? Просто традиционные формы искусства гораздо старше. Они проверены и опробованы веками. Нужно время, чтобы сформировался базис и люди избавились от предубеждений. Тогда электронная музыка и станет классикой.

— Почему вы решили выступать во фраках? Это, как раз — атрибут старой классики.


— Знаешь, мы долго спорили на этот счет. Сначала у меня была позиция: «Так, будем выступать в сверкающих серебром, космических костюмах». Но меня все убеждали, что тогда мы станем выглядеть легкомысленно и комично. Костюмы будут перетягивать внимание. А самое главное: никто не поймет, что Acid Symphony Orchestra — это, на самом деле, серьезная затея.

— Вы собираетесь записать альбом?

— Нет. Думаю, ограничимся синглом. И то издадим его, скорее, в промо-целях.

— Электронную музыку, в основном, делают одиночки. Вас теперь, наверное, определят в какой-то особенный вид, что-то вроде «новых классиков на основе синтезатора Roland».

— Несмотря на фраки и на то, что в нашем названии есть словосочетание «симфонический оркестр», мы — не классическое объединение. Acid Symphony Orchestra — экспериментальный проект, в котором все вертится вокруг приемов электронной музыки. Электронщики-одиночки — это понятно, но нужно ведь расширять границы. Нужно исследовать и разрабатывать новые музыкальные формы, устанавливать новые правила, куда-то стремиться. Электронная музыка, в этом смысле — самый гибкий материал. Ну кто еще кроме нас будет экспериментировать? Классические музыканты этого точно не сделают. Рок-группы — тем более.
для znaki.fm
Читать дальше......

mungolian jet set

Mungolian Jet Set о стране Мунголии, ведьме Тиесто, блюзовых корнях транса, динозаврах, классическом подходе к созданию диско, и о том, на какую часть тела Сатаны похожи поп-чарты.

«Все знают, транс был украден Тиесто. Теперь его нужно вернуть. Желательно, поскорее. Короче говоря, сжечь всех этих ведьм на костре и делов-то!»

— Вы из Норвегии. Почему назвали проект Mungolian Jet Set. И вообще где это — Мунголия?


— Пол Нюхус: Мунголия — параллельное государство. Страна Мунгов — измененных.

— Кнут Севик: Это дальний мир. Место, в котором практически нет барьеров и препятствий. В общем, это не на нашей планете.

— Ваша пластинка We Gave It All Away… And Now We Are Taking Back — что-то вроде архива всей гипнотической музыки: от психоделического рока и монотонного диско до техно и balearic beat. Чем вас она так привлекает?

— Кнут: Для меня музыка всегда обладала гипнотичностью. Если это не так, значит она не для Мунгов.

— Пол: Не знаю, такая музыка, насколько я помню, всегда звучала вокруг меня. Мы не то, чтобы проявили к ней повышенный интерес. Просто это естественная для нас среда. Я бы сказал, она уходит корнями, например, к блюзу, который в своей примитивной форме — гипнотичен. Гипнотизм, также, проходит через рок-н-ролл, джаз, африканскую музыку, южноамериканскую, прогрессив-рок, диско… Сюда можно записать даже метал.

— И транс.

— Пол: Совершенно верно. Все перечисленные направления — это транс в первоначальном значении этого слова. В нем все базируется на гипнотических ритмах тела и души. Ирония в том, что большинство так называемой транс-музыки с трансом имеет мало общего. Она, как минимум, не гипнотична. Все знают, транс был украден Тиесто. Теперь его нужно вернуть. Желательно, поскорее. Короче говоря, сжечь всех этих ведьм на костре и делов-то!



— Мы про вас читали, что корни вашей музыки растут не из электроники, а из классической музыки. Это так?


— Пол: Ну, это больше вопрос к Кнуту. Я не очень разбираюсь в классике. Как по мне, основа нашего творчества — психоделика и диско. Конечно, внутри поп-культуры эти жанры впитали в себя приемы и наработки классической музыки.

— Кнут: Я вдохновлялся классическими композиторами всю жизнь, начиная с детства, когда играл произведения Баха, Бетховена и Моцарта. В том, что касается Mungolian Jet Set, согласен с Полом — корни находятся все же больше в плоскостях джаза, фанка, диско и психоделики. Но у нас с классиками идентичен подход к сочинительству. В том смысле, что мы не приходим в студию, не садимся за инструменты и — понеслась. Мы долго и основательно обсуждаем каждую композицию. Решаем, как должна развиваться тема, расставляем акценты, пробуем различные формы. Мы даже продумываем время каждого отрезка трека. Это примерно, как сидеть и расписывать партитуры.

К нашему творчеству нельзя притянуть за уши традиционную классику. Мы также далеки от глыб Кельна и «города наук» Дармштадта, то есть — от Макса Рихтера и Штокхаузена. О нас даже не скажешь, что мы следуем традициям европейской электроники 50-60-х. Нам хочется думать, что мы ближе всего к идеям и творчеству французского инженера-акустика Пьера Шеффера — изобретателя musique concrete. Нам близки его методы работы. В нас больше американского, африканского и китайского.

— Есть теория, что для того, чтобы появилась принципиально новая поп-музыка, нам нужна принципиально новая классика.


— Кнут: Ну, я не настолько в этом разбираюсь, как, например, Теодор Адорно (немецкий философ, социолог, музыковед), но абсолютно уверен, что большинство поп-музыки — дерьмо собачье. Да, мы используем много тех же структур и приемов, что и поп-композиторы, но у нас с ними диаметрально противоположное мышление.

И я не думаю, что нам так уж необходима принципиально новая поп-музыка. Поп-музыка — это концентрат коммерческого. Надень золотые цепи, расставь вокруг себя шлюх, а вокруг музыкальных инструментов — придурков с плохими зубами, и вот тебе — поп-звезда.

— Пол: Да, большинство современной поп-музыки — это блядство в вавилонском масштабе. Если вы все еще не верите в Антихриста, просто послушайте ваши местные поп-чарты. Это как будто бы сосать играющий мелодии член Сатаны.

— Кнут: Если серьезно, то классика ничего не может изменить. Потому что сегодняшняя поп-музыка не станет классикой в будущем. Вообще, ко всему вышесказанному: наш следующий альбом будет поп-пластинкой.

— Пол: Да, подведем итог: мы действительно хотим написать несколько мелодий, которые продадутся за бешеные бабки, ха! Но, к сожалению мы слишком фриковатые для поп-чартов «нулевых»!

— Кроме этого, ваш проект еще и окутан странной мифологией. В поп-музыке это не приветствуется.


— Пол: Наш еще не так сильно окутан. Вот у меня из этой области есть любимая группа. Называется The Abonimable Schmoo. Вот они абсолютно мифологичны. Настолько, что про них до сих пор никто ничего не знает: кто такие, сколько их, где живут. Они — как книга-раскладушка. Принимают любые формы и представляют самые безумные, но очень человечные фольклорные песни. В их музыку как будто бы встроен сигнал, который мешает тебе запомнить любую из мелодий группы длиннее двух секунд. Скопировать The Abonimable Schmoo невозможно. В этом их притягательность. Ты слышишь их, хватаешься за диктофон, чтобы нажужжать мелодию и, бах — они исчезают. Долбанные мифологисты — высший класс.

— Вы записали двойной альбом. Там почти два часа музыки. Почему такая эпическая форма? Сейчас все выпускают синглы или короткие альбомы.

— Пол: На самом деле, мы тоже следуем этой модной тенденции. Большая часть материала пластинки была уже издана в различных форматах. Но иногда нужно собирать всех детей в доме на Рождество. Это, в общем, то, что мы и сделали.

— Не чувствуете себя динозаврами?

— Кнут: Я чувствую себя как Тираннозавр Рекс после того, как напьюсь норвежского аквавита. Вообще, какие же мы динозавры? Мы — интергалактические путешественники. Например, моя любимая музыкальная декада — 1860-е.

— Пол: А моя — 1970-е. Думаю, тоже ничего декада для динозавров.
для znaki.fm Читать дальше......

слова

думаю, это, всё же, какое-то нервное расстройство - тяга составлять из слов предложения. или латентная жажда музыки по правилам математики.
слоги - более монолитны, чем ноты. некоторые, как ни крути, - уродливо топорщатся. слова с такими похожи на криво надетый пиджак. взять хотя бы слово "чувств". с нотами так не бывает.
ещё, несовпадение полярностей в концах и началах. плюс-минус. "как каменный" - слова отталкиваются, посильнее магнитов. бррр...
слушать предложения сложнее всего. прилаживать друг к другу хорошо звучащие слова - из области высшей математики. хоть результат и очевидней, чем если, например, писать по формулам музыку. невозможные альбомы яниса ксенакиса - хороший в этом смысле аргумент.
лишние слова, к сожалению, не сливаются с фоном страниц. они - как складки на льняных брюках. сядешь раз - штаны теряют вид.
ну и да: синонимов не бывает, они - миф. Читать дальше......

memory tapes

дэйви хоук - что-то типа современного гедониста. совершенно антисоциальный тип. причём, не радикальный. просто апатичный.

как по мне - записал лучшую поп-пластинку этого года. вдохновлялся деревьями. про модные блоги ничего знать не знает. о том, что попал в форватер всего на свете - не особенно переживает. говорит, придётся теперь собирать группу и ездить с ней на гастроли. в общем, предельно здоровый человек.

«Ты сидишь месяцами, сочиняешь музыку, стараешься сделать так, чтобы никто не смог придраться и придумать к ней какой-нибудь хлесткий ярлык. И все равно появляется кто-то, кто говорит: «А, да это же звучит так, как у такой-то и такой-то группы. Да, друзья, спешу вас поздравить, — у нас появилась новая сцена. Имя ей: трам-пам-пам». Хочется ответить: «Да иди ты, умник, к черту». Действительно, это очень расстраивает»

— У вас уже было два проекта — Memory Cassette и Weird Tapes. Зачем вы решили их объединить в Memory Tapes?


— В какой-то момент я понял, что превращаюсь в мистификатора. Привожу в замешательство слушателей — два похожих проекта с разными названиями от одного и того же человека. И вообще, это головная боль — управляться с кучей псевдонимов. Короче, я решил навести порядок, и так появился Memory Tapes. Тем более что в музыкальном плане Memory Cassette и Weird Tapes все-таки немного отличались. А в дебютном альбоме Memory Tapes есть немного и от одного проекта, и от другого.

— Пластинка Seek Magic звучит так, как будто бы вы взяли и смешали в кучу половину всех жанров и стилей.


— Мне ненавистна самая идея жанровой музыки. Более того, мне кажется идиотизмом приверженность людей к штампам вроде: «Сегодня мне грустно, так что нужно включить диск с печальными балладами». Люди что-то себе воображают, играют какие-то роли, вместо того, чтобы просто слушать песни. Я же люблю непосредственно музыку. И для меня не важно, где, когда и почему она была написана. Поэтому то, что я мешаю жанры — вполне предсказуемо.

— В «нулевых» мешать жанры — это вообще хороший тон.

— Ну, семплированием я не занимаюсь, но, видимо, как и большинство музыкантов, так или иначе, заимствую приемы и ходы из прошлого. Но все это — из области абстракций. Поп-культура похожа на глыбу. Она наращивалась десятилетиями. Естественно, вся эта громада знаний, часто, невольно, но всплывает в подсознании. Надо понимать, что современный творческий процесс — не бездумное копирование аутентики. Просто он связан пуповиной с прошлым. И это нормально. Ведь если у тебя нет связи с прошлым, то кто ты вообще такой и откуда появился-то?

— Только часто за такой связью, за собранными из кусков этой глыбы песнями, не видно самого музыканта.


— Не согласен. Смотри, вот есть актер. В один день он играет в комедии, в другой — представляет трагедию, в третий ему достается драматическая роль, в четвертый — он изображает какого-нибудь фантастического мутанта. Это один и тот же актер, в котором собираются все возможные роли. Он каждый день играет разных людей. И этот актер — то, что объединяет все трагедии, комедии и фантастические триллеры. С музыкой — та же ситуация. Я не могу представить, что кто-то вдруг скажет себе: «Так, с сегодняшнего дня я сочиняю новый, ни на что не похожий рок». И дальше, до конца жизни будет играть боем на перевернутой вверх ногами электрогитаре. Если так, то тогда он — карьерист. В такой позиции, тем более, не видно никакой сути музыканта. Кроме того, что он любит выпендриваться.



— Не всегда. Если такой музыкант будет делать что-то стоящее, вокруг него сразу образуется сцена. Вот Memory Tapes, например, уже пишут через запятую с группами вроде Air France, Neon Indian и Washed Out.

— Да, я слушал их. Нас стараются сколотить в один «очередной тренд», но я стараюсь дистанцироваться от всех этих сцен. Знаешь, это дико трудно — ты сидишь месяцами, сочиняешь музыку, стараешься сделать так, чтобы никто не смог придраться и придумать к ней какой-нибудь хлесткий ярлык. И все равно появляется кто-то, кто говорит: «А, да это же звучит так, как у такой-то и такой-то группы. Да, друзья, спешу вас поздравить, — у нас появилась новая сцена. Имя ей: трам-пам-пам». Хочется ответить: «Да иди ты, умник, к черту». Действительно, это очень расстраивает.

— У вас очень интровертная музыка, хоть ее и крутят на вечеринках. Говорят, интроверты — лучшие мелодисты.

— Да, я абсолютный интроверт. Не думаю, что это делает меня крутым мелодистом, хотя замкнутость и нелюдимость помогает достичь максимального взаимопонимания с музыкой. Мечтатели имеют мало общего с реальным миром. А музыка — одна из самых нереальных вещей в мире.

— Кто ваши любимые мелодисты?


— Ну, стандартный набор — The Beatles, Beach Boys, артисты лейбла Motown. Мне по душе та эра. Тогда авторы песен были более раскрепощенными, изобретательными и мастеровитыми. А сейчас все пишут музыку «в стиле таком-то». Мне бы хотелось возродить тот период, когда искусство не зависело от всяких трендов, было концептуальным и по-настоящему независимым. Куда мне соваться в модники? У меня нет мобильного телефона, я не умею водить машину, не знаю, что нужно делать на вечеринках. Сижу под Джерси и сочиняю музыку.

— Вы, кроме того, что интроверт, еще и антисоциальный человек. Вам вообще мало что нравится?

— Да, я антисоциальный, но некоторые вещи за пределами квартиры все-таки люблю. Например, природу. Я живу в тихом пригороде и тут очень красиво. Много потрясающих деревьев. Я смотрю на них, успокаиваюсь — почти нирвана.

— Это позиция современного гедониста.

— Да просто многие же устают от всей этой общественной спешки. Я имею в виду социальные сети, блоги, бесконечные вечеринки, «идолы/альбомы/книжки недели». Жизнь такая быстрая — с ума сойти! У всех передозировка информацией. Поэтому многим хочется запереться, отключить телефон и никого не видеть. Вокруг там много бессмысленного контекcта — сплетни и маловразумительная болтовня. Мне это совершенно не интересно. Впрочем, мои запросы к обществу вполне обычны. Сформулировать их можно так: секс, наркотики и музыка.

— Вы концерты давать планируете?


— Вообще, не собирался, но тут вокруг моего проекта небольшой хайп, так что, думаю, придется. Я совсем не разбираюсь в компьютерах, а значит, нужно будет набирать группу музыкантов. Это, скажу тебе, такая морока.

— У вас же был опыт работы в коллективе. Вы играли в группе Hail Social. Завязали с ней, потому что антисоцальность взяла вверх?

— Группа Hail Social была похожа на офис. Ну, когда ты работаешь на кого-то. Memory Tapes же — мой сольный проект, и я в нем все решаю сам. Номинально, я был лидером Hail Social. В том смысле, что делал всю музыку. Но при этом у меня не было права голоса и ко мне никто не прислушивался. Меня как бы не существовало. Слишком, как по мне, мерзкая ситуация, так что я с ними попрощался и стал еще чуть более счастлив.
для znaki.fm Читать дальше......